Садись ближе,
согрей никем не тронутое.
Смотри, за застывшим стеклом
тише.

Я буду ручной.
Пустоту слушать,
хоть музык много и пунша,
одному скучно,

лучше вдвоём.
Горячим из пряных кружек
спасаться от стужи
под лампой вином.

Подпишу плед
и кресло твоими
первыми буквами имени,
хочешь? Бред,

не придется.
Никого! И мира,
хочешь, нет за этим камином
когда проснёмся?

"Не кричи",
"Молчи",
"Всё слышу",
"Тише".

Когда не пожары, а в пепел
раздроблены стены, молчать?!
Не кричать?! Но как?! Не кричать...
Долго шептали в склепе,

всё зря!
Цена всеобщего счастья
не стоит того, чтоб молчать
и дня.

"Пора!", "Найти слово!", "Ответить!"
"Молот!", "Кулак!", "Секира!", "Камень!"
"Единственный путь - немолчанье!"...
Ей богу, как дети...

То не осколки,
то щепки - не склеишь.
Вечером жнёшь, утром сеешь.
А слов-то сколько!

Чтоб слушать
надо бы уши,
чтоб видеть - глаза.
Но первый хочет сказать,

второй, третий.
И все в один голос
и каждый, не меньше - Колосс.
Лишь бы заметили.

А думать? Кто будет думать?!
Да где там! Некому думать, нечем.
Девять грамм в сердце, сто в печень.
Только бы не с ума.

Три столпа:
уметь уходить,
уметь не просить,
не хлопать -

бери
и не ври, что не дал.
Так много света,
смотри,

светает.
Кресло уже не скрипит,
а спит
не качаясь.

Я буду ручной,
но собой.
Слышишь?
Ти-ше...